В пылу возбуждения от решительной победы Барака Обамы мы забываем, что в начале сентября Джон Маккейн опережал своего демократического соперника. А затем рухнула Lehman Brothers, и вся финансовая система полетела в пропасть.
Это был скорее не обвал, а паника. За несколько дней агонии погибла вера во всю нашу финансовую систему - и началось: массовое изъятие вкладов из банков, паника на рынке кредитования, бегство капитала в безопасные места, импульсивное стремление спрятать свои сбережения под матрас.
Следствием этих событий стало не просто совершенно очевидное недовольство людей находящейся у власти партией, какую бы долю ответственности (малую или большую) она ни несла за начавшийся кризис. Они оказали более значительное воздействие на население, которое начало искать защиты у государства.
В конце концов, если даже Goldman Sachs получает от государства помощь, то почему вы не можете ее получить? А предлагать государственное утешение и безопасность - это любимое занятие демократической партии. Теперь, когда республиканский Белый Дом частично национализировал банки и почти все остальное, последний маневр Маккейна против Обамы - социалистические выпады с требованием более равномерного распределения богатства и ссылки на пресловутого водопроводчика Джо - выглядит просто смешно.
Мы пока еще не осознали всей беспрецедентности событий сентября и октября. У нас ни разу не было полномасштабной финансовой паники посреди президентской кампании. Задумайтесь вот над чем. Если индекс S&P 500 закроется в конце года на тех же позициях, что и в день выборов, то это будет самое резкое и глубокое его падение с 1937 года. То есть, за 71 год.
В то же время, в экономике вот уже девять месяцев подряд идет сокращение рабочих мест. В условиях кровавого побоища, устроенного против труда и капитала (а оно коснулось практически всех и каждого), не выжил бы даже Рональд Рейган (Ronald Reagan). Поэтому в высшей степени примечателен тот факт, что Джон Маккейн получил 46 процентов голосов электората в обстановке, когда 75 процентов населения говорило о движении страны в неправильном направлении.
Какими бы сложными ни были внешние обстоятельства, Маккейн и сам допустил две важные ошибки. Временное прекращение кампании на пике экономического обвала было крайне рискованным шагом, который оказался для него роковым. Возник образ непостоянного, работающего на толпу политика, и тем самым Маккейн растерял те огромные преимущества лидера, которые у него были.
Еще одна ошибка - это выбор Сары Пэйлин (Sarah Palin). Я говорю сейчас о политических последствиях такого выбора, а не о вставном номере психологической драмы феминистской страсти и ненависти к элите, которая не имеет никакого отношения к политике, а является проявлением культурных предрассудков, давних обид и притворства.
Выбор Пэйлин был ошибкой ("почти самоубийственной", написал я в тот день, когда стало известно о решении республиканцев), потому что она полностью разрушила те принципиальные преимущества, которые были у Маккейна над Обамой. Речь идет о неопытности Обамы и о его неготовности стать лидером. Выдвижение Пэйлин не только подорвало аргументацию Маккейна в пользу своей интеллектуальной готовности возглавить страну. Оно также изменило динамику предвыборного процесса, поскольку теперь все внимание было приковано к Пэйлин. Теперь вопросы о готовности стать лидером, о соответствии и о наличии опыта были переадресованы Пэйлин. А с Обамы эта нагрузка была снята.
Маккейн думал, что ему удастся украсть у Обамы его тему "перемен", и для этого он повел кампанию под лозунгом "непохожести". Это было глупое занятие с самого начала. Оно противоречило логике - кандидат от партии власти не может отобрать у оппозиции ее клич о "переменах". И ошибочность этой его теории наглядно продемонстрировали результаты опросов избирателей после голосования. Те люди, которым был нужен "президент перемен", в подавляющем большинстве голосовали за Обаму - 89 к 9.
Конечно, нельзя сказать, что предвыборная кампания Обамы перед всеобщими выборами была плохой. Она была блистательной. Со своим совершенным в плане тактики минимализмом она была великолепно задумана и не менее великолепно реализована. Она была такой же энергичной, возбуждающей, амбициозной и неординарной, как и триумф Обамы на первичных выборах. К моменту проведения съезда в Денвере Обама понял, что ему надо теперь отказаться от магии и превратиться в реального, земного, доступного и прежде всего, в ободряющего и успокаивающего людей кандидата. И он это сделал. А когда экономическое цунами нанесло свой удар, он понял, что главное для него - не попасть в водоворот. И он не попал.
В лице Обамы мы получили президента с политическим интеллектом Билла Клинтона (Bill Clinton), обузданным железной самодисциплиной Владимира Путина. (Я говорю об этом с восхищением.) Обладая такими качествами, Обама теперь займет политическую сцену столь же энергично и уверенно, как это сделал Рейган.
Но прежде чем наш старый солдат уйдет с избирательного поля битвы, нам следует признать, что Маккейн доблестно и героически провел свою кампанию, хотя шансы на победу у него были минимальны. Его будут помнить - его должны помнить - как самого достойного кандидата в президенты, которому не достался главный приз.
Чарльз Краутхаммер
Комментарии /0
После 22:00 комментарии принимаются только от зарегистрированных пользователей ИРП "Хутор".
Авторизация через Хутор: