«Великое Саянское кольцо» (путевые заметки)

«Великое Саянское кольцо» (путевые заметки)

Местные новостиКультура
Настоящий опус я посвящаю моим горячо любимым художникам. Тем, кто отважился проехать 1500 км за 9 дней по Великому Саянскому кольцу в июле 2004 года.

 

В судьбе каждого человека случаются события, значимость которых он осознает только по истечении времени. Ни через год, ни через два произошедшее не выветривается из памяти и не теряет своей притягательности. Новоиспеченные друзья основательно входят в твою жизнь, как и новые, доселе не испытанные ощущения.…

Неосознанное желание слиться с природой гонит с насиженных мест - из города прочь, чтобы вдохнуть дым костра, увидеть рассвет на реке и услышать шепот леса. Наедине с природой человек меняется изнутри: словно река вымывает все наносное, ненужное, чуждое. И тогда он становится самим собой, настоящим!

 

«Великое Саянское кольцо».

путевые заметки

 

Часть 1.

Вот, компания, какая!

 

Однажды Александр Ульянов, председатель Союза Художников Хакасии, решил: «Эх, прокачусь по Саянскому кольцу, да не один, а в компании! » За это сорок сибирских художников его окрестили «Вождь» и прибавили Александр 1. По иронии судьбы шесть Саш и одна Александра оказались в одном автобусе. И если кого-то из них звали по имени, откликались все семеро по лавкам. Чтобы Саши не перепутались, Александра Краснова переименовали в «Красного», Беляева – в «Белого», Лаврентьев со смоляными усами стал «Черным». Пару Кучеренко – Ковригин окрестили «Юстас» и «Алекс» - а не надо «думать о секундах свысока».

Что творилось в другом автобусе, мне не ведомо. Только на стоянках нам приходилось объединять усилия для того, чтобы разбить новый лагерь, разжечь костер и приготовить ужин. Рецепт Виталия Берзина «Помакушка» должен войти во все кулинарные книги мира. Секрет приготовления как-нибудь спросите у него самого.

Салон автобуса до отказа загружался дарами природы для будущих инсталляций: шишками и корягами. Над головами пучками висели травы, а под ногами перекатывались камни всевозможных размеров и окраски: арсенал обновлялся постоянно, собранные на предыдущей остановке экземпляры тайком выносили, подменяя новыми, и никто из нас не прятал свой камень за пазухой.

«Своих» от «чужих» (из другого автобуса) мы научились отличать по особым меткам на куртках и штанах.

- Не бели ты меня, не бели! – молили мы, завидев Большую Люду, которая нас метила.

У нее под рукой всегда имелся тюбик с титановыми белилами. Иногда, случалось, откуда-то сверху проливался керосин, или сваливался на головы этюдник. Меченные, мы уже не могли затеряться на бескрайних Тувинских просторах и в дремучих Саянских лесах. Если кто и отбивался от компании, либо намеревался соснуть во время краткой стоянки под смолистым кедром, того будил трубный Иерихонский глас автобуса, возвещая, что пора двигаться дальше. Сей пронзительный звук, мог поднять и мертвецки пьяного. Каждый раз я нервно вздрагивала и, подхватив штатив от видеокамеры, неслась к машине, прыгала на подножку, закрывая на ходу цветной непальский зонт. Позже узнала, что «Хорошее кино» окрестили «Двое под зонтиком».

В доме на колесах поддерживалась постоянная температура… творческого горения.

- О-о-о! Матерь Божия! - кричал на крутом повороте Вождь.

- О, какая охрочка! - подхватывал Алекс.

Мы прилипали лбами к оконным стеклам и смотрели на горы, похожие на верблюжьи горбы.

Если дежурный шутить уставал, всегда находился доброволец, готовый в любой момент поднять брошенную реплику и обратить ее в шутку. Рядом с нами через проход сидели с планшетами супруги Беляевы, постоянно делая наброски. Потом и они поддались бесшабашному веселью, но карандаши, заметьте, так и не бросили.

О кулинарных пристрастиях наших попутчиков мы узнали очень скоро. Жареный продукт из теста с мясом внутри скупался в несметном количестве и запивался таким же несметным количеством пива. Впереди сидящий (между нами «Саша- беляш») в сладком забытьи покачивался на своем сидении, но стоило автобусу притормозить, дрема спадала с его лица. Пассажир проявлял активность и бежал в сельпо. (В тувинском городе Чаадан, есть магазин «Загляни», метров через двадцать на той же улице – «Загляни 2», ну как тут пройдешь мимо?) В салон вносилось столько, сколько могли объять трепетные руки живописца. Он же был хранителем пресловутой голубой бадьи. В предрассветном тумане и в лучах заходящего солнца видели его сидящим у длинного походного стола.

- Художники, где вы черпаете вдохновение? – спрашивали мы.

- В голубой бадье…

- А чем вы черпаете вдохновение?

- Вашими кружками…

Три кружки призывно блистали отполированными боками! Отказаться было трудно, но однажды в них нашли… воду.

Как-то стали пропадать ложки, однако горевать было некогда, вытачивались новые - кедровые, художники- то люди мастеровые!

Зрелищ нам хватало, поэтому народ просил хлеба. И вождь, отложив комуз, замешивал тесто, обмазывал им длинные ивовые прутья и совал в огонь. Амыльский хлеб съедался горячим тут же у костра. За такую заботу о народе Александра решили увековечить в камне и сложили портрет - мозаику на дне реки Ак-Суг. Да не замутится его светлый образ!

Женщина, что умела готовить ризотто, как никто другой пользовалась непререкаемым авторитетом всех сорока художников, ее нарекли Маманькой. Чтобы накормить голосящих отпрысков, она вставала ни свет ни заря, омывала лицо в тихоструйной реке и шла в лес по жимолость с железной эмалированной миской. Она умела отыскать диковинные по красоте цветы, источавшие дивный аромат.

- Все такое свеженькое-свеженькое, славненькое- славненькое! - шептала она, бродя по берегу Ойского озера.

Портил ей жизнь только один пассажир, на ком была белая майка. Сквозь отверстия, напоминающие пчелиные соты, соблазнительно проглядывала грудь. А когда он улыбался, посверкивали зубы. «Пчелопапка» охранял Саянские эндемики, и каждый сорванный цветок причинял ему сердечную боль. Он страдал, глядя как Юстас с Алексом измываются над безымянным насекомым, заставляя его ползти, не отклоняясь от курса, по масляному разноцветью холста. Жук дрессировке не поддавался. Но стоило окрестить его «чумазиком», ретиво зашевелил всеми имеющимися в наличии лапками, оставляя на еще не высохшей картине четкий диагональный след. Так родился живописный шедевр, и Юстасу пришлось поделить авторство с усачом.

 

Над Чаданом кружат полчища ворон. На сотни километров вокруг простирается Тувинская степь. Простор! Противоречива человеческая натура. А душа поет: «пойдем, Дуня, во лесок, во лесок», а вокруг-то - ни деревца! И вот оно счастье одиноко стоящее... мужчины, испытывают после выпитого пива облегчение и мы едем дальше и дальше по Великому Саянскому кольцу …

 

Часть 2

Саяно-Шушенская ГЭС – горный хребет Ергаки - Ойское озеро

Саяно-Шушенская ГЭС.

Наша первая экскурсия. Седенький бородатый дедушка, сторожил этих мест, предлагает сувениры на память: кумачовые треугольники эпохи развитого социализма с изображением электростанции и памятной даты «1972 год» и мраморные плитки. Небольшой отрезок дороги к Саяно-Шушенской ГЭС буквально вымощен белоснежным Саянским мрамором. Его продают тут же, за пятьдесят целковых.

Енисей перегородила внушительных размеров плотина. Шум воды, падающей с высоты двухсот сорока метров, заглушает наши голоса.

Мощный поток поднимает водную пыль, бурлит и кипит, что вода в котле. Постепенно успокаиваясь, Енисей обретает русло и течет дальше меж Саянских гор. Насколько хватает глаз, широкой лентой убегает вдаль самая красивая и полноводная река Сибири. Ионасси, что значит - большая вода.

Минуя еще одну ГЭС - Майнскую, мы спускаемся вниз по течению Енисея. Здесь в него впадает Голубая река, на горе под ярко-голубыми куполами стоит храм. К нему ведет дорога, по обочине все те же россыпи мрамора, а дальше наверх вырублены белокаменные ступени. Церковь святой Евдокии построили в 1995 году на средства борца Ивана Ярыгина. Не только фасад, но и внутри церковь облицована мрамором.

Хребет Ергаки

Дальше наш путь лежит в центральную часть Западных Саян – Ергаки. С большим трудом автобус поднимается по горному серпантину. Пики скал, словно пальцы, торчат из тверди земной. За причудливым горным хребтом прячутся озера: Мраморное, Радужное, Лазурное и озеро Художников. Охраняет эти сокровища «Спящий Саян».

Жил когда-то в этих местах человек простой и достойный. И любили его боги за то, что дичь без надобности не бил и трав не топтал. Состарился Саян, пришла ему пора - отойти в царство теней. Не нашли Боги лучшего защитника природы чем он, и обратили его в каменного великана. Разбудить его может «Висячий камень», если оборвется и упадет в Радужное озеро. Этот пресловутый камень не дает туристам покоя - заносили наверх домкрат, динамитом подрывали, а многотонный монолит так и висит на склоне. Сами видели.

 

Ойское озеро

Озеро встретило тихой безветренной погодой. В такую пору хорошо устроиться с мольбертом на берегу. Но к самой воде подойти нельзя - топко. По колено в густой траве стоят красавицы сосны, не тесня друг друга, оттого растут крепкими, ладными. Пижма тянется к солнышку, подставляя лучам крупные золотые корзинки. Иван-чай, соперничая с ней, выстреливает в небо розово-лиловые соцветья. Над цветами дружно гудят пчелы. Наша первая ночевка на реке Уса, а утром сборы под проливной дождь. И снова в дорогу.

Часть 3

Тува.

…Мы продолжаем набирать высоту. Мотор автобуса ревет так, что не слышно о чем кричит тебе в ухо сосед. Гребенки обгоревших пихт то здесь, то там зловеще выныривают из тумана. Туман живой - густым облаком окутывает склон горы, потом расслаивается и клочьями сползает, обнажая придорожную траву и деревья.

Мы чуть не просмотрели границу с Тувой

- Ребята, мы въезжаем в Туву. Как сказка сейчас открывается! – по-детски звонко кричит Алекс.

Перед нами на сотню километров вперед развернулась таинственная и загадочная Долина царей. Вспоминаю прочитанное накануне: в 2001 году в местечке Аржаан, археологи российско-германской экспедиции обнаружили скифское захоронение, а в нем 5 тысяч золотых украшений. Царское погребальное золото в прекрасном состоянии, находка датируется 7 веком до н.э.

Мелкий невидимый дождик превратил панораму в акварель Чюрлениса. С высоты смотровой площадки хорошо видны квадраты полей, дорога вьется между ними, убегая к скругленным холмам. Будто чья-то ласковая рука без устали гладила эти вершины, и они стали ровными, бархатными. Постепенно спускаемся в долину. Там внизу, на дорожной спирали передвигаются точки автомобилей. Вождь достал комуз: вибрирующий звук едва слышен с кресла экскурсовода, он угадывается кожей, попадая в резонанс работающего мотора. Пассажиры в автобусе спят - убаюкала дорога, за окном холмы, холмы, холмы… холмы-близнецы. Монохромный Тувинский пейзаж. Его не зря называют лунным, но это не кратеры, когда-то на месте гор был океан. Постепенно вода отступала и Азия «всплывала». Тува - ее темечко, и центр Азии находится в Кызыле. С высоты птичьего полета смотрим на стольный град. В прежние времена его называли Белоцарск и стоит он там, где сливаются большой и малый Енисей: Бий-Хем и Каа-Хем.

Чуреме.

Местные художники устроили нам пир прямо на берегу Енисея. Тот повар хорош, кто сготовит барашка, оставив только рожки. Тувинцы кухарили под неусыпным оком орла. Он прилетел на запах свежей крови и, сидя наверху сухой ветлы, наблюдал, как разделывают добычу, присматривал и себе кусочек. Хан - кровяная колбаса – настоящий деликатес, но ее не жарят, а варят в большом казане, как и чуреме - аппетитный супчик из внутренностей, по вкусу напоминающий кулеш.

 

Хоомей

Здесь на Енисее впервые услышала настоящее горловое пение. Концерт давал местный художник Олег Суваанов, пел по куплету, то на русском, то на тувинском языке:

Песню звонкую слага-а-я

Я народ свой прославля-а-ю!

Дорога-а-я, золота-а-я,

Ты моя Тува родна-а-я!

Колоритный мужчина в самом расцвете лет: при шляпе, в джинсах и сапогах на скошенном каблуке, со спины он смахивал на ковбоя с дикого запада. Однако скуластое загорелое лицо, смоляные с проседью волосы и глаза с низкими веками выдавали в нем человека восточных кровей, монгольскую расу. Обычное пение чередовалось с горловым: певец вытягивал губы трубочкой, и казалось, что низкочастотный, богатый обертонами звук рождается не в гортани, а исходит откуда-то из недр земли…

Мы не раз пытались воспроизвести услышанное, считая что, коллективно извлекать утробные звуки легче, только для этого надо прижаться к друг другу лбами. Наши жалкие вокальные пробы напоминали рев разбуженного в неурочный час медведя. Странное дело, но именно здесь в Туве очень хочется есть мясо и «горланить». Лучшие горловики, конечно, тувинцы, это общепризнанный факт. Сюда специально приезжают иностранцы, чтобы послушать хоомей. Непременное условие для мужчины исполнителя – крепкое физическое здоровье. А вот женщинам петь запрещалось, считалось, что горловое пение приводит к бесплодию. Искусством хоомей в совершенстве владеют шаманы. Пение настраивает на сердечный ритм человека, для которого он камлает.

Только не вздумайте искать шамана в глухом лесу. Обитает он на улице Красных партизан, в доме номер 38, прямо на берегу Енисея, в двух шагах от стелы «Центр Азии». Если повезет, можно сняться с ним на фото за 300 рублей, и на видео за 500. Мы шаману денег не сулили, так что живьем его не видели, только на фотографии в музее. Монгуш Кенин-Лопсан- особо почитаемая личность. Он не просто верховный шаман Тувы, он еще и доктор исторических наук, и народный писатель. Кстати в республике зарегистрировано 32 религиозные организации, среди них только 3 - шаманские и 16 буддийских общин. Поскольку у ламы табу на использование магии в личных целях, его исцеляет шаман. А шаман в свою очередь лечит ламу. Вот такая ассимиляция религий!

Часть 4

Орлиный перевал.

Каменные кладки с деревянным шестом посередине есть на каждом перевале. Это – Оваа – сакральное место для тувинцев. На шесте повязаны яркие лоскуты. Каждый путник, куда бы он ни спешил, обязательно остановится, чтобы положить свой камень в общую пирамиду и попросить у духов гор удачи в дороге.

Мы торопимся, не дай Бог попасть в грозу, небо хмурится, предвещая дождь. Каменная гряда, куда не падает солнечный свет, стала глубоко-чернильной в контрасте с освещенной половиной. Окажись мы здесь на две минуты позже – не увидели бы чудо-радугу. Причем это была не обычная радуга в полнеба коромыслом, а небольшой квадрат спектра в глубоком горном ущелье. Этот цветной кусочек едва наметился.

Кто-то крикнул: «Смотрите, смотрите, радуга растет!»

Краски на глазах набирали яркость, сочность и густоту, мы стояли зачарованные. И вдруг на небольшом пятачке Орлиного перевала началась невообразимая толкотня. Каждый захотел остановить мгновение: защелкали затворы фотоаппаратов. Радуга испугалась и растаяла как призрак. А была ли она вовсе, не померещилась ли?

Путешествуя по Туве, мы попадали в разные климатические зоны. Степь и полупустыня, альпийские луга и горная тайга.

Местечко, где мы разбили лагерь, чтобы переночевать, отличалось от предыдущих стоянок. Мы очутились в сказочном лесу на берегу горной реки Ак-Суг. Это была не густая, непроходимая чаща, а поляна, окруженная вековыми соснами (под стать баобабам в четыре обхвата). Разнотравье пьянило, кружилась голова. «На болоте туман - в голове дурман!» Хозяин этих мест, сокол, кружил над нашей кухней и безнаказанно воровал, что плохо лежит. Пришлось мириться с пернатым и выкладывать съестное на пенек, в качестве оброка.

Шел четвертый день пленэра, а некоторые до сих пор не брались за кисти. И вдруг художников прорвало! Писали все. Мощно, красиво, отбрасывая в сторону холсты, один за другим. Чтобы охладить горячие головы, ныряли в ледяную реку и продолжали работать. Будь среди нас парапсихолог, он бы вмиг нашел объяснение необычайному творческому подъему, произошедшему в группе.

На следующий день мы прощались с Тувой ритуальным костром, выложив из камней солярный круг. Конечно, горланили на все лады и неистово скакали как первобытные люди. В небо летели искры, смешиваясь со звездами. Сияла полная луна. В эту ночь я так и не смогла заснуть.

Часть 5

Хакасия

Саянский перевал.

Я родилась в небольшом городке Абаза, в Хакасии, а выросла в Новокузнецке. Помню стройный сосновый бор и огромных гипсовых львов в Абазинском парке…

Каждый год мы приезжали сюда с родителями, зимой катались с ледяных гор, а летом собирали ягоду и ловили на Абакане хариусов.

На Саянском перевале ко мне вдруг пришло осознание Родины: непостижимое чувство счастья, состояние внутренней тишины, когда все слова кажутся неточными и бессмысленными. Я стояла одна на гребне горы, раскинув руки. Было очень тихо, и вдруг – внезапный порыв ветра, как шелковый платок по лицу - прохладный, ласковый. В сознании вспыхнули картинки из детства…

Ребята закоченели, они уже спустились к дороге, выпили по пятьдесят и устроили незапланированный обед, прямо возле автобусов. Мы уже в Хакасии!

Сети паучьи в жемчужинах капель,

Мохом гадючий укутан камень.

Солнце сквозь ельник дерется колючий.

Жизнь все короче, все слаще, все лучше!

Владимир Капелько

После тувинской мощи и бескрайности, Хакасия кажется заповедной, уютной.

На реке Большой Он останавливаются промысловики, бить шишку. На пригорке оборудована походная кухня с очагом, рядом большой стол с жердями для навеса. Под стволами деревьев сантиметров 10 естественный хвойный настил. Мы выбрали местечко подальше от общего лагеря, на острове семи кедров. После тувинского разгула захотелось уединения и тишины. К нашей палатке ведет широкая, вымощенная камнем дорога: кто мостил, шут ее знает! От шума трассы отделяет кедрач, от болотистой поймы – остров. Здесь под деревьями – муравейник, не обычный - горкой, а плоский, вровень с землей. Трудяги - муравьи оборудовали жилье под слоем шелухи от кедровых шишек. Мы их не беспокоим и они нас не кусают.

Наша палатка идеально вписалась в заросли жимолости, ни одного кустика не смяли. Высунул голову из домика, нащипал губами ягоды, что олень. Она крупная, если ешь по одной - горчит, засыпал в рот целую горсть – сладко-о-о! Хочешь попробовать – поезжай в Хакасию.

Да, местечко, что надо! Ноги утопают по щиколотку в мягкий, пружинистый мох. Когда ставили палатку, дивились: на такой перине еще не спали! ( На утро из-под днища извлекли пять больших камней, - вот тебе и принцесса на горошине!)

Через дорогу - озеро. Здесь шелестит тишина крыльями стрекоз. Они зависают над круглыми островками болотной травы, с удовольствием позируя моему оператору. Курум - каменная река поседела: разноцветные гигантские валуны поросли мхом и бусинками черной ягоды.

Камни разбросаны в строгом художественном беспорядке, окаймляя озеро по всем законам композиции: куда ни глянь - красота! Древний замшелый валежник преграждает путь. Приходиться то и дело перешагивать через лесины. Ах, как травка зелена! Но обманчива стежка, наступать лучше на светлые камушки и белый мох, иначе провалишься по пояс в болото.

Художники угомонились, кто пошел писать закат на озере, кто выбрал для будущего пейзажа реку.

 

Говорлив Большой Он, шумит перекатами. Но перейти на другой берег можно по плоским валунам, которые услужливо высунулись из воды. Видать, давно не было дождей. Лес теряется в синих сумерках. Вдали темнеют стрельчатые еловые макушки. Пока совсем не стемнело, хочется оставить пару строк в дневнике.

…Утро выдалось идеальным для съемки. Молочный туман клубится над Большим Оном. На траве серебристый покров росы. Капельки воды повторяют паутинный узор. Лишь до первых лучей видны тонкие нити, скоро солнце высушит паучьи сети и рассеет дымку. Ветер погнал над кедрами белогривых небесных коней…

По стволу вверх мелькнул пушистый хвост. Только его и видели. Шустрый бурундук!

Прибежала Сашута Галыгина с чашкой жимолости и новостью: в большом лагере ночевал чех, путешественник Йозеф Козак. Он решил проехать от Праги до Байкала на своем велосипеде, а как минуешь Саянское кольцо? Парень высокий, с крепкими мускулистыми ногами, экипирован что надо. Европа! Хороша и машина, с дюжиной передач, на такой можно и в кругосветку. Рюкзак с палаткой компактно приторочен сзади на багажнике.

- Не боится ли он один путешествовать по дикой Туве? - общаемся на тарабарском языке.

- Объехал полмира, мне не впервой! - смеется.

Делает почетный круг (малое Саянское кольцо), мы ему машем вслед.

- Крути педали, пока не дали! - озорно кричит Саша-беляш.

- Счастливого пути!

Проехали Абазинский перевал - захламленное место - зрелище скажу я вам, неприглядное. Хочется отсюда убраться поскорей.

Ульянов, наш первый и единственный, обещал показать петроглифы, и дальше наш путь лежит в местечко Арбаты. Хакасия – земля древняя, курганный край с уникальным природным ландшафтом. Многие исторические памятники похоронены на дне Красноярского водохранилища, но Арбатская писаница в зону затопления не попала, сохранилась.

Художники высыпали из автобусов, чтобы сделать копии наскальных рисунков. Знаки каменного утеса начертаны охрой, и если смочить водой, их видно отчетливей. «Послания коллег» тщательно конспектируются, чтобы на досуге поломать голову над секретным донесением из прошлого. Нынче стало модным обращаться к архаике.

Через дорогу от писаницы - святой источник. Сюда за целебной водой приезжают местные жители. Вода богата серебром и на вкус мягкая. Над родником склонилась плакучая береза, словно девушка, вся в лентах. У хакасов она считается деревом священным, поэтому к празднику ее наряжают.

И вот сменился пейзаж на порыжевшую, выгоревшую за лето ковыльно-полынную Аскизскую степь. Мы бродим среди памятников седой старины, высоких каменных стел, поросших лишайником и цветами. В сухой траве звенят цикады. Художники делают наброски для будущих картин.

Сколько же рек мы видели, и каждая со своим характером. Останавливаемся посмотреть, как Большой Он сливается с Оной.

Она отдаст свои воды Абакану. Абакан наводнит Енисей. Хочется сказать друг другу что-то важное, потому что путешествие заканчивается. Последняя ночевка - на Кубайке, а там почти цивилизация.

 

Кубайка

Мы ставим палаточный лагерь на берегу Оны. В зоне отдыха несколько пронумерованных коттеджей, обнесенных забором, вместо привычных троп – деревянный настил. Вверх по течению реки заросли тальника. Они скрывают большой пляж. На белом песочке плавни - сточенные водой легкие, почти невесомые палочки, закругленные на концах. Из них может получиться панно.

В чувстве юмора местным жителям не откажешь. Посреди села бревенчатая изба с загадочной вывеской «ОН и ОНА», магазин и библиотека с одного крыльца. Направо, значит «ОН»- магазин, налево значит «Она» - библиотека. Нам - направо. Взяли несколько банок студенческой еды «килька в томате» и пиво, расположились прямо на траве двора. Несколько одичалый вид у наших мужичков: обросли, однако, одни глаза на лице! Сегодня будет баня, а через день мы разъедемся из Абакана, чтобы окунутся в техногенную «природу» больших городов. Но художник и в мегаполисе остается художником.

- Хочется в мастерскую, и по свежим впечатлениям писать, писать, писать! – сказал напоследок Александр 1.

Призыв вождя был услышан, и ровно через 9 месяцев в апреле 2005 года родился большой художественный проект «Великое Саянское кольцо» с фотографиями и картинами. В нем приняли участие художники из 9 сибирских городов. «Вот и стало обручальным нам Саянское кольцо» - и слов из песни не выкинешь!

 

 


Фото /5

1
2
3
4
5
Подписывайтесь на наш Telegram, чтобы быть в курсе самых важных новостей. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке и нажать кнопку JOIN.
Ольга Козлова
ИА "Город Nовостей"
Фото автора

всего: 2689 / сегодня: 1

Комментарии /1

16:0828-04-2009
 
Читатель
красиво. хорошие фоты

Смайлы

После 22:00 комментарии принимаются только от зарегистрированных пользователей ИРП "Хутор".

Авторизация через Хутор:



Местные новости