Россия стала черствой, жадной и аморальной

После того, как Борис Грызлов провозгласил консерватизм официальной идеологией «Единой России», в обществе началась дискуссия о том, что, собственно, стоит «консервировать» в сегодняшней России. В частности, «Литературная газета» посвятила целую полосу анализу особенностей сегодняшних россиян, проведенному социологом Леонтием Бызовым. «Мы сами уже другие. И дома, куда можно вернуться, давно нет», — таков подзаголовок текста.

Основная идея автора в том, что традиционная Россия осталась только в сознании части россиян, в воспоминаниях, мемуарах и фильмах. Сегодня наше общество продолжает находиться в фазе трансформации, и куда она приведет нас, остается непонятным. Представление о себе у россиян остается прежним, и в социологических опросах люди называют коллективизм, доброту, бескорыстие и открытость типично русскими свойствами. Однако исследование реальных ценностей, которыми люди руководствуются в повседневной жизни, дает совсем другую картину.

Ни коллективизма, ни духовности, ни бескорыстия на этой картине нет. Более того, на первых местах оказываются противоположные им качества. «Опрошенные отмечают доминирование в окружающих их людях таких качеств, как черствость, жадность, хамство и цинизм, готовность ради денег перешагнуть через нормы морали. Те, кто занимаются сравнительными социологическими исследованиями России и стран Европы, говорят, что более индивидуалистического общества, чем современная Россия, в Европе просто не существует», — пишет социолог.

Возможно, ценности «идеальной России», духовной России, России великих писателей и философов продолжают существовать как некий недостижимый идеал. В практической жизни люди руководствуются совершенно иным моральным кодексом. Можно предположить, что такое рассогласование ведет к тяжелым моральным и культурным травмам.

Любой человек стремится быть в своих глазах хорошим. Поэтому он создает систему самооправданий, с помощью которой легитимизирует свою жизненную стратегию, расходящуюся с требованиями морали и нравственности и идеальной традицией. В таких системах самооправдания, как правило, центральная роль отводится неумолимым обстоятельствам, которые создали другие, облеченные властью люди. Представители верховной власти в такой ситуации сваливают все на «менталитет народа» и «историческую традицию». И чем больше каждый человек переносит ответственность «за моральность» с себя на других, тем более диким и разнузданным становится общество в целом.

По мнению Бызова, в сегодняшней России формируется две системы ценностей. Одна – парадная, куда записаны все традиционные положительные качества россиян: соборность, духовность, доброта, отзывчивость. Другая – ежедневная, которую люди боятся формулировать даже для себя. Но именно она определяет их реальное поведение.

В поисках выхода из этого морального общественного тупика можно набрести на небезынтересные модели и построения. Например, один из известных и близких к власти российских юристов рассказал автору статьи, что оценивает моральность поступков своих подчиненных чисто практически. «Для меня аморально только то, в отношении чего вынесено решение суда, — пояснил он. — Все остальное – субъективно. Суд работает плохо – надо добиваться, чтобы работал хорошо. А позволить себе давать собственную оценку я не могу, это неправильно. Меня тут же обвинят».

Такая позиция – результат принесения морали в жертву более «высоким» государственным соображениям. Нелегко ориентироваться в туманной российской действительности, где одни и те же поступки оцениваются по-разному, в зависимости от того, кто их совершил.

Конечно, можно полагаться и на суд. Но это иллюзорный выход. В любом обществе есть институциализированные и неинституциализированные нормы морали. Первые более определенные и жесткие, вторые – более гибкие и сложные. Однако и те, и другие жизненно важны для нормальной работы общества. Прописать все в судебных уложениях — невозможно. Избавить себя от необходимости думать и принимать ответственность – невозможно.

Высокие общественные должности подразумевают следование определенным нравственным нормам и поддержание их в своей организации. Да, это моральный труд, моральная ответственность. Но при восхождении по ступеням карьерной лестницы без нее не обойтись.

Если общество дошло до того, что люди, находящиеся на таких должностях, бегут от моральных оценок, как от огня (увы, в последнее время это — не редкость), то пытаться законсервировать его в этом состоянии – грубейшая ошибка. Такое общество будет уничтожать само себя тысячами способов, включая повышенную аварийность на дорогах, высочайшую преступность, аномальный уровень самоубийств, террористические акты, катастрофы и аварии. Все это — результат действия общественного бессознательного, которое не хочет мириться с существующей в стране общественной моделью. Моральный релятивизм имеет определенные пределы. И мы эти пределы перешли.

«Мечта о порядке, когда под словом «порядок» понимается отнюдь не установление репрессивного режима и «закручивание гаек», а формирование такого общественного строя, который признается большинством справедливым и эффективным, все еще остается далекой от своего воплощения. Несмотря на общую социально-политическую стабильность в стране, по данным ВЦИОМ, в 2008 году только 17,1%, то есть меньшинство, признавали справедливость и эффективность нынешнего социального строя», — отмечает социолог Бызов. Против этого сложно что-либо возразить.