"Школа". Звонок на урок истории

У нас господствует школьное представление об искусстве: либо оно – доска почета, либо – доска позора. На одной из них представлены персонажи, с которых надо делать жизнь, на другой – с которых категорически этого делать не рекомендуется.

Иные не считают искусство кино за искусство, если оно не похоже на фильмы Феллини. Или, на худой конец, на фильмы Никиты Михалкова.

…За спорами о правдивости того, что показывается в «Школе», об уровне ее художественности, мы упускаем из виду ее историчность. Я имею в виду следующее.

По этому сериалу дети детей сегодняшних детей будут судить не только о нравах, царивших в российской школе в начале ХХI века, но и об умонастроениях в российском обществе, о моральном его климате, о прочих вещах, что невещественны, неосязаемы на ощупь. И вместе с тем  они необычайно важны для понимания, откуда и куда мы идем.
Фильмы о школьных порядках историчны в принципе, даже когда недостоверны, ложны, или программно тенденциозны. Они примечательны уже тем, что отражают если не действительное, то желаемое.

Желаемое – это тоже часть истории. Как и иллюзии. Как и заблуждения, энергией которых движим мир в ту или иную сторону, по кругу или по спирали.

Сколько помню себя, мне всегда были интересны советские фильмы про секретарей обкомов. Они были познавательны в том смысле, что давали представление о том, как хотели выглядеть в глазах своих рядовых соотечественников партийные бонзы, страшно далекие от народа.

Хотели они выглядеть, понятное дело, страшно близкими к народу и, более того, – к действительности.
Тоже самое можно сказать и о киноучителях и киношкольниках.

***

«Путевка в жизнь» (1931 г.) стал первым не только звуковым фильмом в отечественном кино; он стал первым советским фильмом о «трудных подростках» 20-х годов.

То было племя бездомных беспризорников – племя незнакомое, буйное и анархическое. Тогда господствовала одна педагогическая метода, воспетая «Педагогической поэмой» Антона Макаренко – воспитание трудом и в коллективе. 
В «Путевке» речь шла о тех, кто воспитывался в колонии. Как выяснилось, одного труда и безличного коллектива-воспитателя было недостаточно. Успех и фильма, и «методы» был тесно связан с харизмой, с обаянием того, кто стоял во главе воспитательного коллектива. Как и того, кто ему противостоял.

Нужен был персонифицированный Учитель – учитель с большой буквы. Таковым явился в фильме начальник колонии товарищ Сергеев. Ему «оппонировал» смертельный враг. Таковым предстал бандит Жиган.  Между обеими крайностями и случилась  война не на жизнь, а на смерть.

Вот собственно эта схема и легла в основу командно-административной педагогики. Леонид Пантелеев попытался смягчить авторитарный характер воспитания юношества в своей «Республике ШКИД».

Если школа, полагал автор, должна стать государством в государстве, то пусть она будет демократической республикой. Идея эта в ту пору не получила развития по известным причинам. К ней вернулся в 60-е годы кинематограф на волне Оттепели. Тогда был снят фильм Геннадия Полоки «Республика ШКИД». Но и после смерти Сталина идея школьного демоса выглядела достаточно эксцентричной.

Литература 30-х дала нам Аркадия Гайдара, который изложил педагогическую концепцию в формате «деловой игры» тимуровцев. Это уже не приключенческая «Школа мужества».

«Тимур и его команда», а затем и «Капитан снежной крепости» - это школа на отдыхе, на привале. В дачном, а не в лагерном варианте, где мы имеем дело с неформализованным сообществом подростков. Гайдар-отец учредил «либеральное государство», в котором нет и намека на противостояние индивида и коллектива. Что же касается взаимоотношений между миром взрослых и сословием детей, то они абсолютно гармоничны и лояльны.

Мир готов был перевернуться в 60-е. «Взрослое государство» помягчело. И в фильмах «А если это любовь» и «Друг мой, Колька» был впервые поднят бунт против жесткого школьного регламента, против лицемерия взрослых. И там же был взят под сомнение моральный престиж командиров-педагогов.

Государство предпринимало некоторые усилия явить миру социализм с человеческим лицом. Школа как общественный институт тоже стремилась его обрести. Кинематограф, что мог, то делал для этого. Помним ли мы пронзительную картину «Звонят, откройте дверь»?

Наверняка, помним насмешливую ленту «Добро пожаловать или Посторонним вход воспрещен». Это – школа на отдыхе, но уже в лагерном варианте, где все школьные устои шаржированы. Еще одна школа на летних каникулах – «Сто дней после детства». Это лирическая манифестация Сергея Соловьева во славу «нежного возраста» взрослеющей души. Тема эта аукнется в фильме, снятом в другую эпоху. Он будет так и называться -- «Нежный возраст».

И, конечно, нельзя забыть «Доживем до понедельника», хотя бы потому, что эту картину довольно часто показывают.
К сожалению, в тени общественного внимания остались фильмы Динары Асановой "Никудышная", "Пацаны", "Милый, дорогой, любимый, единственный". Как и лента Бориса Фрумина «Дневник директора школы». Как и картина Ильи Авербаха «Чужие письма».

Это все фильмы в основном 70-х годов, когда шла отчаянная, тяжкая борьба за уважение достоинства отдельного подростка, за человеческие отношения в школе, за саму школу с человеческим лицом.

Самая популярная и расхожая коллизия этой поры – одиночество ребенка на длинной дистанции с очень сложным профилем, с острыми поворотами, с неожиданными тупиками.

Мир взрослых пока – только другой мир. Между отцами и детьми есть непонимание, доводящее тех и других до отчаяния («Чучело», «Курьер»), но нет вражды. Нет смертельной вражды.

С переменой общественного устройства, с крушением командно-административной Системы обнаружили свою несостоятельность почти все прежние институты. В их числе и школа с ее командно-административной технологией образования и воспитания.

То равновесие между поколениями отцов и детей, которое поддерживалось в человечных советских фильмах, оказалось резко нарушенным.

«Школа» Гай Германики – это перевернувшаяся командно-административная пирамида. Она предельно неустойчива, абсолютно ненадежна, разрываема внутренними противоречиями и разрушаема воздействием внешних факторов – коррупция, социальное неблагополучие, межэтнические конфликты и т.д. Любой ветер перемен ее способен поколебать и повалить. Даже странно, что она еще как-то в состоянии функционировать.

Учителя истории – фигуры знаковые в фильмах Ростоцкого и Соловьева – сегодня больше не жрецы. Не учителя в широком смысле этого слова.

В фильме Германики пожилой учитель истории – гость из Прошлого. Причем абсолютно нежеланный.

Но в таком же положении пребывает и общество в целом.

И вот перед лицом новых вызовов (межпоколенческая гражданская война, ксенофобские настроения) педагогическая общественность предпочитает пенять на зеркало.