Российским преподавателям, мечтающим о карьере на Западе, пока беспокоиться не стоит: на академическом рынке труда сейчас напряженно. От профессоров избавляются по обе стороны Атлантики, а конкуренция между свежеиспеченными докторами наук растет.
Больше всего шума поднимают британцы: профсоюз работников университетов и колледжей (UCU) определил уже десятки вузов, где намечаются увольнения. К примеру, университет Лидса (второй в стране по числу студентов) должен сократить порядка 700 человек, Королевский колледж в Лондоне – более 200 и т.д., в общей сложности – несколько тысяч. Под нож попал даже единственный профессор палеографии в стране Дэвид Ганц: с 1 августа изучать таблички с древними надписями ему придется у себя дома.
В США счет уволенных профессоров тоже идет на тысячи. Но что плохо европейцам или американцам, то может оказаться плюсом для российских вузов: позиции в них станут немного привлекательнее как для соотечественников, уехавших учиться в западные аспирантуры, так и для иностранных молодых ученых. Пора разворачивать рекламную кампанию.
15 000 УВОЛЕННЫХ ПРОФЕССОРОВ
В Британии кризис «удачно» совпал с перестройкой госфинансирования вузов. Оно сократится в этом году почти на 450 млн фунтов стерлингов, на 5%, а до 2013 г., как прогнозирует профсоюз, будет уменьшаться еще на 6% ежегодно. За расходами вузов вводится более строгий контроль. Могут потерять работу более 15 000 человек (год назад профсоюз давал оценку всего в 6000).
Университет Лидса сокращает факультетские затраты на 10–20%: надо закрыть дыру в бюджете в 35 млн фунтов. Университет Cumbria планирует уволить 200 из 1400 работников. Вузы обещают также активнее заменять профессоров недавними аспирантами, откладывают планы строительства новых кампусов, отказываются от курсов языков и прочих гуманитарных дисциплин.
Вице-канцлер университета Anglia Ruskin Майк Торн возмущен: «При нашем правительстве гуманитарные науки оказались под угрозой. Оно хочет убедить студентов переключиться на естественные науки». В Лидсе, Королевском колледже и других университетах обещают акции протеста.
Впрочем, профсоюзы политизируют ситуацию и перегибают палку, говорит
Прямая речь «Английское общество не слишком честно обходится с университетами» Директор по прикладным исследованиям Российской экономической школы Игорь Федюкин
об увольнениях британских профессоров:
Сокращение бюджетов и штатов в условиях сокращения государственного финансирования не является чем-то уникальным, в том числе и для высшего
образования. В тех же Соединенных Штатах похожие периоды «затягивания поясов» случаются более или менее регулярно. Бюджетные проблемы в определенном штате, конечно, напрямую выливаются в бюджетные проблемы местных университетов. Но в силу того, что система образования децентрализована, а также имеются сильные частные вузы, эффект, возможно, ощущается чуть менее остро. Понятно, что сначала стараются сокращать незаполненные позиции, потом сокращать временный персонал, отменять или откладывать строительные проекты, а увольнять профессоров, имеющих пожизненный контракт, в Штатах все-таки довольно сложно.
Но в целом финансовые трудности переживают сейчас и американские университеты. Сокращаются, конечно, и бюджетное финансирование, и эндаументы или, по-русски, фонды целевого капитала. Та же самая история: сокращают вакансии, второстепенный персонал, замораживают проекты развития, отменяют стипендии. И еще очень важная особенность: в такие периоды если уж нанимают преподавателей, то стараются на временные контракты, на 1 – 3 года, чтобы потом было их проще уволить, если будет нужно. Активнее привлекают аспирантов к преподаванию. Ни и конечно растет плата за обучение – впрочем, она всегда растет.
Но сложившаяся в Англии ситуация – это еще и результат политического выбора. И в этом смысле общество с университетами обходится не совсем честно. В Англии давно идет спор по поводу платы за обучение, общество выступает решительно против. Совсем недавно все-таки ввели плату за обучение, довольно низкую: средняя плата за обучение для своих студентов составляет где-то около 3000 фунтов, при этом для иностранных – 13 000. Разница в 10 000, конечно, не покрывается правительством полностью. И вот, с одной стороны, вузам не дают повышать плату за обучение и покрывать свои расходы, с другой стороны, сокращают бюджет. Общество не готово на повышение платы за обучение, но это такая форма самообмана: возможно, благодаря нынешнему кризису у вузов появится дополнительный довод в пользу повышение платы за обучение.
Еще один политический выбор: как сокращать? Всех поровну или закрыть в первую очередь самые плохие университеты и неэффективные, где исследования не ведутся, преподаватели и студенты слабые? А сильные университеты поберечь? Понятное дело, что это политически шаг, на который никто не решится. Это ведь вопрос доступности образования, равенства шансов и т.д. Вопрос, таким образом, не в нехватке денег (их никогда не бывает достаточно). Вопрос в политических ограничениях, в том, насколько общество готово быть честным само с собой.
Последствия сокращений для конкретных людей будут довольно тяжелыми: в первую очередь, конечно, страдают специальности гуманитарные, «бесполезные», не имеющие очевидной ценности – например, тот самый единственный на всю Англию профессор палеографии. А ведь он инвестировал многие годы в овладение своей специальностью. Компьютерщикам, биохимикам и тому подобным специалистам проще: у них проблем с поиском работы не возникнет, что в Англии, что в других странах. Ну а для преподавателей «ненужных» наук, вроде филологии или античной истории хорошего рынка не будет никогда: не надо себя тут даже обманывать.
Ведь если смотреть шире, то лет 100 назад университетов было мало, работа профессором была уделом немногих, зачастую – развлечением для состоятельных, потому что мало кто мог себе позволить многие годы не работать, а писать диссертацию про древнегреческие надписи. Однако в 1950-е – 1970-е гг. наблюдался масштабный рост высшего образования и на Западе, и в СССР, в большом количестве открывались новые университеты. Высшее образование из элитного сегмента перешло в массовый. Тогда, конечно, был огромный спрос на преподавателей: люди находили работу, не успев еще защитить диссертацию. Индустрия производства все новых и новых профессоров росла: каждый вуз стремился открыть аспирантуру, потому что это вопрос престижа, денег. Возникло перепроизводство профессоров по ряду дисциплин.
Представители невостребованных рынком специальностей очень медленно примиряются с реальностью. Я прошлой весной разговаривал в Париже с молодой француженкой, которая защитила докторскую диссертацию по средневековым витражам или что-то в таком роде. Так она возмущалась: раз государство на протяжении пяти лет платило ей аспирантскую стипендию, пусть оно ей теперь предоставит достойную работу!
Но времена, когда каждый аспирант гарантированно трудоустраивался профессором, прошли. И здесь и американским, и российским вузам есть о чем задуматься: честно ли они поступают, принимая каждый год в аспирантуру десятки, сотни человек? Да, выпускник Гарварда трудоустроится почти всегда – а как быть с аспирантурами второго, третьего ранга? В России их никто и не воспринимает всерьез, понятно, что это профанация и пустая трата государственных денег: никто из них по специальности и не собирается работать. (На практике, правда, к сожалению, некоторые из них все же становятся преподавателями: ведь каждый вуз у нас сам себе готовит профессоров). А в США активно идет дискуссия о том, что аспирантуры обязаны ориентировать своих выпускников не только на академические, но и другие карьеры: готовить их работать на госслужбе, в бизнесе, в школах даже.
Ну а если возвращаться к британской истории, то в ней многое нужно делить на два, если не больше. В этой ситуации очень много политики, конечно. Для профсоюзов это повод продемонстрировать мускулы. Да и руководству университетов выгодно раздувать панику: весь этот кризис дает им дополнительные основания требовать повышения платы за обучение.
директор по прикладным исследованиям «Российской экономической школы» Игорь Федюкин. С одной стороны, англичане не хотят, чтобы их университеты превращались в частные учреждения, как в Америке, и протестуют против повышения платы за обучение (ее ввели только недавно, и она довольно скромна), с другой – бюджет урезает расходы на образование.
Это уже не первая попытка британского правительства снять с себя бремя содержания университетской системы. Во времена Тэтчер некоторые британские ученые покинули страну
Прямая речь «5% от бюджета на образование – это не катастрофическая сумма» Профессор ГУ-ВШЭ и Европейского университета в Санкт-Петербурге Даниил Александров
об увольнениях британских профессоров:
В принципе, Британия не первый раз пытается сократить свою университетскую систему. Дело в том, что если в системе США много частных университетов, то в Англии образование поддерживается государством, но при этом экономика и в этой сфере рыночная. Они пытаются урегулировать свою систему образования с учетом потребностей в обществе.
Насколько мне известно, это связано не столько с рецессией, сколько с желанием правительства погасить национальный долг, они не хотят находиться в состоянии Америки, у которой очень высокий национальный долг и они живут сами у себя в кредит. Они не хотят сокращать более важные, базовые направления, как, к примеру, школьное образование. Высшее образование – это свободный выбор людей. Система высшего образования сильно росла все эти годы. Правда, во времена Маргарэт Тэтчер было сокращение не профессоров, а сокращение денег в науку. Это была эмиграция. Несколько крупных ученых уехало из Британии, потому что им были предложены престижные места и большие лаборатории в Америке.
Но если посмотреть на британские источники, то и в этот раз речь идет не о сокращении профессоров, а сокращении расходов на высшее образование, а дальше университеты сами могут решать, что им и как сокращать. В некоторых университетах, которые не могли выдержать рейтинговой конкурентной системы, они проводили в свое время сокращение гуманно, например, ряд университетов сделал систему выхода на ранние пенсии. Сейчас, как я понимаю, это будет жестче, это будет первое сокращение, а дальше будет больше. Но надо понимать, что 5% – это в пределах погрешности. Если мою зарплату сократят на 5%, моя семья это не очень заметит. В этом смысле 5% от бюджета на образование – это не катастрофическая сумма.
Где эти люди могут устроиться, говорить трудно. Например, продолжает расти сектор информационно-технологических индустрий. Значительная часть работников найдут себе работу там, если захотят. Я не видел еще ни одного физика или математика, которые не могут найти себе работу. Гуманитарные направления – часть уйдет в среднюю школу. Надо понимать, что разрыв между зарплатами средней школы и профессуры не такой, как в России. Это вполне достойная жизнь, в хорошей школе, – это не катастрофа. Трудно сказать, что будут делать филологи, но большое количество обществоведов могут уйти в социальный сервис, который не будет сокращаться. В итоге безработица не вырастет по-настоящему, не окажется через два года 15 000 безработных, как грозят. Пока мне видится, что все не очень страшно.
, отмечает социолог образования, замдиректора петербургского филиала ГУ-ВШЭ Даниил Александров: тогда финансирование вузов тоже было сильно урезано. А некоторым пришлось досрочно уйти на пенсию. За последние 30 лет число студентов на преподавателя в Британии выросло в два раза, вычислил профсоюз UCU.
Но сейчас, думает Федюкин, вузы могут повернуть новость о предстоящих сокращениях в свою пользу. Когда государственное финансирование сокращается, уговорить общество на повышение платы за обучение проще. Паника выгодна.
БЮРОКРАТЫ УЙДУТ
В США – та самая частная модель, которой боятся британцы, и неопределенности – не меньше. Крупные исследовательские университеты, пострадавшие от неудачных вложений, пока стараются не переносить свои беды на профессоров: они останавливают строительные проекты, повышают плату за обучение, увольняют административный персонал.
Эндаумент Dartmouth College в прошлом году потерял четверть своей стоимости, и университет на днях объявил об антикризисной программе: повысится плата за обучение, обеспеченным студентам придется брать кредиты на учебу в дополнение к урезанным стипендиям. Несколько десятков сотрудников будут сокращены, но пока это не преподаватели.
В Йеле главные сокращения – в области строительных проектов: $2 млрд капитальных расходов на новые библиотеки, общежития, аудитории отложат на 5 лет. В нынешнем году строительный бюджет сократится на 60%, до $250 млн. Как и Дартмут, Йель уволит часть работников, но преподаватели пока могут не волноваться. Корнелльский и Принстонский университеты увольняют административный персонал еще с осени.
Сократить постоянных профессоров (tenure) по американскому законодательству почти невозможно, но в целом даже сотрудники университетов «Лиги плюща» не защищены от увольнений. В прошлом году, например, сократила преподавательский состав Гарвардская школа права.
А работники более мелких, особенно государственных, учреждений и сейчас сильно нервничают. Бюджеты многих штатов дефицитны, поддержать университеты им трудно, и вузы еще с прошлого года избавляются от преподавателей. Десятками их увольняют в Миссури, Небраске, Индиане, Миссисипи.
КОНЕЦ ЭКСПАНСИИ
Катастрофы с западным образованием, однако, не случится, думает Александров. Сокращенные найдут себе работу в школе, в бизнесе, в социальных службах. Рынок труда профессоров и научных работников, конечно, не рухнет, согласен
Прямая речь «Выпускники западных аспирантур все чаще хотят работать в российских провинциальных вузах» Директор Магистерской программы по российским и евразийским исследованиям Европейского университета в Санкт-Петербурге Сергей Ерофеев
об увольнениях британских профессоров:
Я хотел бы начать с того, что процесс расширения сферы высшего образования долговременный, он прошел через несколько волн. В Великобритании стоит упомянуть о 60-х годах, в начале 90-х годов процесс совпал с созданием новых университетов в России. Сам процесс – это сложное взаимодействие между государством, обществом, рынком. Он не может быть ровным. Количество профессоров и студентов не бывает стабильным. И демографическая ситуация меняется, а не только финансовый кризис и рецессия случаются.
Если закладывались ожидания роста, скажем, зарплата тех же британских профессоров увеличивалась на какой-то процент каждый год. Это имело место в течение десятилетий. Каждый год ждали рост, российские преподаватели на такое не были настроены. На Западе в социальном государстве, когда государство заботится о высшем образовании, это ожидалось. Не стоит забывать, что доля ВВП затрат на образование в западных государствах выше. По своим ощущениям и ощущениям западных коллег, процесс этот неравномерный. Есть университеты, где руководство в условиях кризиса решается на очень острые меры, скажем, Ливерпульский университет, Leeds. В то же время в других британских университетах вопрос так остро не стоит, скажем в Уэльсе или в Кембридже. Денег не очень много, но радикальных изменений нет.
Правительство Великобритании стремится к тому, чтобы оптимизировать расходы на образование. В этом плане правительство Великобритании все больше и больше походит на российское правительство. Степень бюрократизации заметно выросла в британской вузовской среде. Стремление контролировать, требование отчетов – это все то, на что жалуется британская профессура, как старая, так и молодая. Проверки постоянны, стремление сэкономить на профессуре (когда профессор увольняется, то на его место не берут человека с таким же окладом, а берут недавнего аспиранта, и ему нужно меньше платить) – это не новое явление, такое имело место и раньше. Надо говорить об относительном процессе. Не надо говорить: ах, рецессия, и рушится вся система британского образования – это, конечно не так.
И надо помнить, что бюрократия есть бюрократия. Она, с одной стороны, стремится забрать то, что считает лишним, и ведет себя как российское правительство, создавая федеральные российские университеты, то есть стремление оптимизировать университеты, слить их в одну структуру, чтобы дублирования не было. С другой стороны, поддержка инноваций остается по-прежнему важнейшим приоритетом и американских, и западноевропейских, и в том числе британских вузов. Наукоемкость этих вузов остается несопоставимой с российскими. И стратегической установкой остается то, что не только новое оборудование надо покупать сотрудникам, а нужно обязательно поддерживать достойный уровень зарплаты труда, чтобы человек сохранял стимул заниматься наукой на передовом рубеже. Это резко контрастирует с тем же строительством федеральных университетов, когда правительство готово дать деньги на какое-то новое дорогое оборудование, но о зарплатах речи практически не идет. Тогда как эти зарплаты надо увеличивать в разы, чтобы обеспечить некий прорыв.
В той же Великобритании сохраняется конкуренция между университетами. Если сейчас будет рецессия и снижение расходов на образование, это не устраняет важнейшего параметра британской образовательной системы. А именно того, что конкуренция там реальная, а не на бумаге, как в российских университетах, где мы наблюдаем инбридинг, когда на младшие позиции профессора готовят воспитанных ими же аспирантов. Главенствует принцип лояльности и отсутствует реальная конкуренция за рабочие места. Это не стимулируется зарплатой. Люди идут в российские университеты ради других преференций, которые другим языком называются образовательной коррупцией.
На западе ситуация непростая, есть угроза потери рабочих мест, но рынок гибкий и люди могут найти себе некое другое применение. А самое главное, система сохраняет внутреннюю конкурентность и внешнюю конкурентоспособность.
В Британии есть тенденция к централизации, но на самом деле им очень далеко до состояния российской централизованности. Несмотря на то, что Британия прошла какой-то путь централизации, это не значит, что распределение и контроль будет повсеместным, и если будет хуже, то всем одинаково хуже или одинаково лучше. Существуют различные фонды, в том числе и государственные, которые раздают серьезные гранты на научные исследования. И получает их не тот, кто имеет связи в центре, а кто действительно отстоял инновационную идею и доказал, что может ее воплотить. Затем система ранжирования британских вузов, так же как и в США, она иначе построена. Ранжируются не университеты, а кафедры. Причем по возможности в международном аспекте. И они естественно поддерживают свое имя, способны рекрутировать мозги, и когда надо, им дают деньги на покупку этих мозгов.
В Америке, в отличие от Англии, сосуществование государственных и частных университетов – куда более заметный феномен. В Великобритании доминируют все-таки государственные вузы. Британские ученые и преподаватели находятся в более жесткой ситуации и чаще жалуются на государственную политику. В США даже государственные университеты зависят от правительства штата. Насколько хороша ситуация в штате, настолько хорошо будет финансирование. Сейчас в Калифорнии значительно хуже идут дела, соответственно, калифорнийские университеты чаще жалуются на снижение финансирования.
Опять же степень разбросанности и разнородности в этом плане в США выше, чем в Британии. Если говорить об относительном финансировании, то да, США сохраняет за собой лидерство, но если посмотреть на относительный срез финансирования разных университетов, то мы найдем множество проблем. Но мы видим, что и частные, и государственные вузы выживают, развиваются. Есть государственные университеты-титаны, которые разумно строят свою финансовую политику, например, университет штата Вашингтон. Достаточно прочное положение Гарварда и Йеля, они остаются на тех же лидирующих позициях. Не слышно, чтобы научное сообщество резко заговорило об изменении ситуации, что между государственными и частными вузами меняется баланс. Такого нет. Ситуация достаточно стабильна.
Что касается европейских молодых ученых, то некоторые провинциальные вузы России с именем за последние пять – семь лет стали все чаще получать заявки от выпускников западных аспирантур, которые только защитили докторскую диссертацию, которые задавали вопросы: можно ли у вас поработать? От американцев такого почти не было, видимо, они рассчитывали найти себе применение в США, а вот британцы, немцы время от времени занимались этими поисками. Думаю, что сейчас число желающих поискать работу сохранится и, может, будет расти. Это замечательный феномен. Было бы здорово нам заполучить, скажем, выпускников кафедр общественных наук, которые могли бы частично на русском, частично на английском преподавать. Другое дело, что мы не готовы к этому, у нас нет средств, а этого молодого ученого надо обеспечить и соответствующей зарплатой, и жильем. С другой стороны, у нас механизм приема на работу скорее основан на инбридинге.
директор магистерской программы по российским и евразийским исследованиям Европейского университета в Санкт-Петербурге Сергей Ерофеев.
Начиная с середины века число преподавателей росло, говорит Федюкин. Больше университетов, студентов, аспирантов – а значит, больше и тех, кто их учит. Во многих областях, особенно в гуманитарных науках, было даже перепроизводство профессоров.
Сейчас – время пересмотреть этот экспансионистский настрой, потому что и выпускникам некуда идти, и денег на их обучение становится меньше. Йель в этом году сократит прием в аспирантуру на 10–15%. А в Британии, несмотря на рекордный рост заявлений в вузы (особенно от тех, кому больше 25), число мест не вырастет, и 200 000 – 300 000 абитуриентов в университет не попадут.
Эта перестройка меняет и перспективы трудоустройства для молодых преподавателей, недавно закончивших докторскую. Некоторые университеты готовы заменять профессоров на выпускников аспирантуры, но это пока не массовое явление. Вакансии сокращаются, и конкурс растет. А если и нанимают преподавателей, говорит Федюкин, то по временным контрактам.
Найти место стало сложнее, подтверждает аспирант одного из оксфордских колледжей, причем не только в Британии, но и в Италии, в Испании и т.д. Хотя ощущения радикальных перемен пока нет.
Социолог из России, временно работающий в университете Мичигана, говорит, что с работой в академической среде сейчас непросто. Всем хочется попасть в теплое (до сих пор) местечко, конкуренция растет; устроиться в бизнесе заметно легче.
Нашим вузам поэтому, возможно, станет проще привлекать молодых преподавателей с Запада – прежде всего россиян, которые уехали туда за докторской, но не только. В последние годы выпускники немецкой, британской и другой аспирантуры стали интересоваться работой в России, говорит Ерофеев. И неопределенность с трудоустройством дома может подстегнуть их интерес. Хотя для этого университеты должны не только предложить сколько-нибудь рыночную зарплату, но и решить проблемы с акклиматизацией людей, привыкших работать в европейской академической среде.