У вас есть право уехать

Двадцать лет политических и экономических реформ так и не принесли россиянам главного богатства— свободы. Две трети жителей современной России, как и в начале 1990-х, заявляют о своей потребности в возможности выбора уклада социальной и политической жизни.

Результаты глобального социологического исследования об отношении россиян к преобразованиям в стране обнародовали вчера Институт социологии РАН и российское представительство Фонда имени Ф. Эберта. Исследование показало, что сытость, безопасность и стабильность, которые власть в начале 2000-х предложила гражданам в обмен на лояльность, не удовлетворяют всех потребностей россиян. По данным авторов исследования, с начала века, в период относительной экономической стабильности, наши соотечественники только утверждаются в мысли о том, что «свобода— это то, без чего жизнь теряет смысл». «Данные проводившегося на протяжении почти двух десятилетий мониторинга постсоветского российского общества определенно указывают на то, что для всех социальных групп российского общества это является важнейшей ценностью»,— отмечается в обнародованном докладе.

Все больше вполне благополучных россиян готовы отправиться на поиски свободы за рубеж. Сегодня, как показывают опросы, навсегда покинуть страну хотели бы 13% россиян, 34% готовы уехать за границу на заработки, еще 9% предпочли бы учиться за пределами родины. И хотя экономическая мотивация остается основной для тех, кто уезжает, социологи отмечают, что установки на эмиграцию сегодня в наибольшей степени распространены «отнюдь не у социальных аутсайдеров, как это было раньше, а у вполне благополучного населения». И это, по мнению исследователей, характерный признак «общего недовольства людей нынешней ситуацией в стране».

«Оценивая свои возможности, россияне признают, что возможностей в стране стало больше, но с большой оговоркой— они доступны лишь узкому кругу лиц. Россияне оценивают и российский капитализм, российскую демократию и свободу как капитализм, демократию и свободу для близких к власти. Становится понятно, откуда происходит желание эмигрировать»,— считает завотделом анализа динамики массового сознания Института социологии РАН Владимир Петухов.

Если судить по заявлениям нынешних руководителей российского государства, они тоже ставят свободу во главе других ценностей и, более того, именно в расширении свобод видят цель развития страны. Выступая в марте на конференции «Великие реформы и модернизация России», приуроченной к символической дате— 150-летию отмены крепостного права, Дмитрий Медведев заявил: «Свобода от страха, от унижений, от бедности, от болезней, свобода для всех— такова, на мой взгляд, и наша сегодняшняя цель развития». «При этом это не просто высокие слова, это на самом деле потребность любого разумного и современного человека. Это может облекаться в различную словесную оболочку, но именно об этом мы думаем практически каждый день»,— уточнил президент. Это заявление аналитики расценили как начало некоторой корректировки курса Владимира Путина, в период президентства которого чаще говорилось о необходимости усиления государства, чем об укреплении гарантий свобод личности. Медведев дал понять, что государство является инструментом развития, а не целью.

По мнению президента Фонда эффективной политики Глеба Павловского, до последнего времени нынешняя политическая система «находилась в симбиозе с народным представлением о свободе». «Свободу россияне понимают глубоко потребительски, это надо иметь в виду. Они расценивают свободу как возможность иметь и распоряжаться имуществом, торговать и перемещаться, как невмешательство государства в личную жизнь»,— сказал Павловский «Московским новостям». Он уверен, что в российском понимании свободы мало от либерально-правового сознания, принятого на Западе.

У представления наших соотечественников о свободе «есть патерналистский привкус». «У нас считают, что больше всего свободы там, где государство хорошо наладило дела, и они идут своим чередом»,— настаивает политолог на готовности россиян променять возможность прямого волеизъявления в политической сфере на неприкосновенность частной жизни.

Сам Павловский одним из основных достижений постсоветской России считает право свободного выезда. «В Советском Союзе не было свободы выхода из игры, человек не мог уехать из страны, не мог не ходить на собрания и не голосовать со всеми. Ты был обязан прийти и голосовать. В нынешнем обществе есть свобода «выхода», и это один из важных аспектов свободы»,— говорит политолог.

Российская власть в рамках условного социального контракта «лояльность в обмен на стабильность» присвоила политические свободы, считает президент Института национального проекта Александр Аузан. Еще семь лет назад, по его словам, россияне с этими ограничениями мирились, считая, что взамен получили экономическую стабильность. «Сейчас прежняя стабильность утрачена или по крайней мере очень хрупка. Поэтому это скорее потребность россиян в расширении свободы политической и экономической, именно их не хватает для дальнейшего развития»,— считает он.

Если стабильность превратилась в застой, «социальный контракт» исчерпал себя и должен быть изменен. Сдругой стороны, по мнению Аузана, важно и признание россиянами ценности личных свобод. Он вспоминает, как осенью 2004 года после Беслана соцопросы показали, что люди в панике были готовы жертвовать и частным суверенитетом. «Именно на страхе во время кризиса безопасности и был основан нынешний социальный контракт. Отдавать свободу за безопасность означает не получить ни того, ни другого»,— говорит Аузан.