Злой хозяин, злые дети, злые собаки

В фейсбуке вешали фотографию таблички на калитке: «Осторожно, злая собака. Злой хозяин. Злая жена. Злые дети». Такую табличку — минус собака — можно повесить на двери почти всех кабинетов, квартир и даже храмов.

Переругались все. На страну, да и на всю планету, нашло, словно атмосферный фронт, онтологическое бессилие, а оно озлобляет как ничто другое. Что делать с ядерной программой Ирана? С массовой бойней в Сирии? А провал политики мультикультурализма — как жить с провалом? Anonymous — добро или зло, хороша или плоха правда Ассанжа? Правда сама по себе вообще никому не нужна, «Платон мне друг, и истина не дороже». Семья, единоверцы, сторонники, «связанные одной целью» безусловно дороже истины, которая разрушает, разъедает, разоблачает, она — деликатес спокойных времен.

Бессилие — не только в провалах политических, в запахе близкого краха, оно каждый день, в вещах, казалось бы, с политикой не связанных. Например, заезжает за мной поздно вечером муж, оставляет машину во дворе, через десять минут спускаемся и обнаруживаем: наша и соседняя машины наглухо заперты поставленным перед ними автомобилем. Дом многоквартирный — где кого искать? Ждем полчаса, бегаем по подъездам, спрашиваем у консьержек, те только отмахиваются: не наше, мол, дело. Одна даже накричала: «Да и знала бы, не буду же я жильцов из-за вас беспокоить!» С нами бегает и приятельница, у которой я была в гостях и которую мы обещали завезти на вокзал. Надо бы вызывать эвакуатор — но как? Звоню 02, довольно быстро приезжают полицейские и объясняют, что вызвать эвакуатор невозможно: знака, запрещающего стоянку, нет, и неважно, что проезд по двору перекрыт. Все же они звонят в ГАИ, устанавливают владельца машины, дают мне его телефон, но тот не отвечает. При виде полиции консьержка ближайшего к месту действия подъезда звонит в квартиру запершей нашу машину женщины — она вдруг догадалась, кто это был. Полиция же уехала по адресу владельца, который, оказалось, живет вовсе не в этом доме. Тут из подъезда выскакивает всклокоченная женщина, бормоча, что она только поднялась отнести продукты и хотела сразу спуститься, чтоб переставить машину, но...

Во всех случаях есть виноватые «они», не люди, а категории: эти бабы, эти мужики, эти православные, эти атеисты

Наше бессилие в этом часовом ожидании участи — чистый продукт политики. Потому что нет закона, по которому машины, припаркованные посреди улицы, посреди двора, запирающие других, должны быть тотчас эвакуированы. Потому что машины покупают по доверенности, и реальный владелец недосягаем. Потому что люди наши исторически воспитаны так, что другие для них не существуют. Легко представить, что думала эта женщина: брошу машину у подъезда на минутку, авось никто не появится. Потом решила разобрать продукты, заодно включила телевизор, поужинала, поговорила по телефону. Ее окружала реальность ее дома, а другие — это, в сущности, абстракция, как инопланетяне, которые вряд ли появятся там, во дворе. Приятельница опоздала на вокзал, муж огрызнулся на женщину, она зло ответила: «Я же первый раз так делаю, вы что, не верите?» Законы и способность учитывать другого — две стороны одной медали. Все было бы благостно, если бы женщина знала, что ее машину может увезти эвакуатор, если б она была владелицей и по документам и ее можно было бы найти, если б консьержки регистрировали машины жильцов. И муж не говорил бы, что так может поступить только женщина.

Во всех случаях есть виноватые «они», не люди, а категории: эти бабы, эти мужики, эти православные, эти атеисты. Религиозные конфликты вообще самые страшные. Они неразрешимы, поскольку полностью иррациональны, хотя камень преткновения вовсе не в разном отношении к божественному — религия снова стала инструментом политики, как не раз уже бывало в истории. Законы больше не соответствуют практике не только у нас, но другими мы перестали интересоваться — самим бы выжить. Гордое французское понятие «гражданин» больше ничего не значит — психологического единства нации больше нет. С момента избрания Олланда преступники стали анонимами, не публикуются и их фотографии, поскольку погромы и массовые драки с убийствами имеют под собой религиозную почву.

Но пока РПЦ — оплот власти, грех не пользоваться таким инструментом, и как в советские времена били себя в грудь «я — коммунист», так сегодня заявляют «я — православный», будто это индульгенция

Россия официально светское государство, но курс на фундаментализм иранского толка уже взят (раз уж северокорейский вариант безраздельного властвования провалился). В некоторых российских регионах действует шариат, в большинстве же насаждается культ РПЦ. Нельзя сказать, что вообще православия, поскольку православные других епархий не в счет. Если сравнить Грецию, где церковь не отделена от государства, и Россию, где она по закону отделена и права у нее такие же, как у любой другой общественной организации, то покажется, что все ровно наоборот. Греческие священники добродушны и открыты, никого во врагов православия не записывают, лучей ненависти не посылают, светские живут своей жизнью и не чувствуют себя изгоями в своей стране. У нас политики целенаправленно превращают РПЦ в КПСС. Оскорбление чувств верующих стало уголовно наказуемым, как еще недавно антисоветская агитация и пропаганда. И то и другое — понятия растяжимые, а общие слова законов породили поговорку «закон что дышло», потому что власть в России, к сожалению, не первое столетие — злой хозяин, а население — злые дети. Если во главе РПЦ стал бы вдруг человек вроде Филиппа II, митрополита времен Ивана Грозного, его бы снова осадили — филькины грамоты. Но пока РПЦ — оплот власти, грех не пользоваться таким инструментом, и как в советские времена били себя в грудь «я — коммунист», так сегодня заявляют «я — православный», будто это индульгенция.

На меня произвело большое впечатление убийство двух женщин в Казани — просто каждая деталь этой истории. То, что убийца — кандидат наук и преподаватель. То, что убийство было совершено с такой звериной жестокостью, которую ожидаешь от злой собаки, но не от интеллигентного человека. То, что в чувствах убийцы деньги были большей ценностью, чем жизни других, и стоило разуму, знающему, что за убийство грозит пожизненное, немного ослабнуть, как чувство дало себе волю. Но разум не то что затмился: кандидат наук, я полагаю, помнил, что убийц у нас часто отпускали, давали небольшие сроки. И он решил, что, написав на стене «Свободу Pussy Riot», уведет следствие в ложном направлении — ничего ж важнее этого нет теперь! И мать убийцы оправдывает его не чем-нибудь, а тем, что ее сын «как верующий осуждал Pussy Riot и никогда их не поддерживал» — вот молодец-то! Но еще до того как убийца во всем признался и попросил суд не арестовывать его (поскольку он конечно же совершил меньшее преступление, чем пресловутое выступление в храме), протоиерей Дмитрий Смирнов, а за ним и верящая ему паства обвинили в убийстве в том числе и меня. Он привел «список лиц, на совести которых кровь убитых в Казани женщин»: Эльдар Рязанов, Марк Захаров, Дмитрий Быков, Авдотья Смирнова и еще двести деятелей культуры. Среди комментариев — «предатели Родины». Запись из блога протоиерея расползается огромным тиражом по интернету. Да, преступник быстро нашелся, во всем признался, но клевета осталась в открытом доступе. Сегодня ведь даже слово «извините» исчезло из обихода. Судя по прецедентам, предполагаю, что иски к протоиерею никакой суд принимать не будет. И если так ведут себя христиане, то кто ж тогда нехристи? Потому злые люди, злые дети, злые собаки.