Неизвестная семейная трагедия Адольфа Гитлера

Кузина Мария

Эту женщину звали Мария Коппенштайнер, Гитлеру она приходилась кузиной. Их матери, Терезия и Клара, были родными сестрами. Старшая, Клара, вышла замуж за таможенного служащего Алоиса Гитлера, младшая, Терезия – за зажиточного крестьянина Антона Шмидта. Крестьянами были и их дети – Мария, Эдуард и Иоганн, как и большинство жителей региона Вальдфиртель в Нижней Австрии.

Мария видела кузена Адольфа несколько раз в жизни, в последний – еще семилетней девочкой. В 1906 году Гитлер заболел, и мать, забрав его из школы, увезла на несколько месяцев в деревню Шпиталь, где жили ее родственники. Больна была и сама Клара, через год она умерла от рака груди. После ее смерти связь Шмидтов с Гитлером практически прервалась.

Впоследствии он еще несколько раз приезжал в те края, но Мария с ним не встречалась. Она вышла замуж за крестьянина Игнаца Коппенштайнера, супруги купили мельницу и поселились в деревне Лангфельд, согласившись на роль родни, с которой не очень-то хотят знаться. Ее братья делали попытки встретиться с кузеном, когда тот уже был фюрером, но безуспешно.

– У Гитлера со всеми родственниками отношения были, мягко говоря, никакие, – говорит историк Константин Залесский, специалист по истории Третьего рейха. – Он дистанцировался от них совершенно сознательно, показывая, что для него практически не существует семьи, что он отдает всего себя Германии.

Тем не менее, когда в 1935 году умерла Терезия Шмидт, он прислал деньги на похороны тетки, а кузену Эдуарду, который был инвалидом, дал денег на покупку дома. Мария в помощи особенно не нуждалась, однако в 1938 году она, как и многие немки и австрийки, вступила в NS-Frauenschaft – Национал-социалистическую женскую организацию. Никакой политической силы организация не имела и, по сути, лишь вела среди женщин воспитательную работу в духе «киндер, кюхе, кирхе». Впрочем, и на это у жены мельника, в 1940 году родившей четвертого ребенка, времени не было – участие Марии в жизни NS-Frauenschaft ограничивалось аккуратной уплатой взносов.

Все это аукнулось Шмидтам в 1945 году. 2 июня Мария Коппенштайнер была арестована Управлением контрразведки 3-го Украинского фронта. Вместе с ней арестовали ее мужа, братьев и племянника Иоганна – единственного из всей семьи, кто участвовал в военных действиях.

Последующие пять лет фрау Коппенштайнер провела в Лефортовской тюрьме. Не дождавшись приговора, 5 июля 1949 года от туберкулеза умер Игнац. Он мог бы остаться в Австрии и выжить – если бы не вызвался пойти с женой, когда за ней пришли.

Сама Мария была осуждена в марте 1950 года по статье 2 закона №10 Контрольного совета в Германии. Австрийская крестьянка, не занимавшая никаких высоких постов ни в одной из воевавших стран и не совершавшая никаких «преступлений против мира и человечности», получила 25 лет тюрьмы. Впрочем, «обвиняемая Коппенштайнер Мария, ознакомившись с материалом следственного дела, заявила, что… ничем дополнить следствие по делу не имеет, никаких жалоб и ходатайств не заявляет». Это цитата из следственного дела, под которой стоит подпись, выведенная аккуратным крупным почерком: Koppensteiner Maria.

На прогулку выводили под руки

По 25 лет получили Эдуард и Иоганн Шмидты. Всех троих ждал Верхнеуральск – знаменитая особая тюрьма МГБ, среди заключенных которой были Зиновьев, Каменев, Карл Радек, патриарший местоблюститель Петр Полянский. Но уральский историк Иван Евсеев, в прошлом работавший в Верхнеуральской тюрьме, утверждает, что первые полгода заключения сестра Гитлера провела на лесоповале в Челяблаге:

– Это был 13-й штрафной батальон, находившийся на Нижнем Уфалее. Потом по приказу Сталина были созданы специальные лагеря и тюрьмы для обменного фонда – туда отсылали тех, кто мог быть обменян на кого-либо, интересующего Советский Союз. Всего по Уралу было шесть таких учреждений, в том числе Верхнеуральская тюрьма.

Сначала Мария сидела в камере №13 на первом этаже – в правом крыле здания, где находились так называемые тройники, камеры на 2–3 человек. Пол в них был бетонный, а у нее после работы в штрафном батальоне болели ноги. Поскольку было неизвестно, представляет ли она интерес для обмена, Коппенштайнер перевели на второй этаж, где полы были деревянные – в камеру №20.

Сотрудник Верхнеуральского краеведческого музея Валентина Ефанова говорит, что в городе о Марии ничего не знали вплоть до конца 90-х годов, когда было объявлено о ее реабилитации, хотя всегда ходили слухи о некой родственнице Гитлера и о том, что надзиратели над ней издевались.

– Особых издевательств не было, – утверждает Иван Евсеев. В середине 90-х годов, собирая воспоминания старых сотрудников тюрьмы, он встречался с людьми, которым лично довелось охранять сестру Гитлера. – Хотя для тех, у кого на фронте погиб отец или дед, кто сам воевал, все, что относилось к Гитлеру, было как красная тряпка для быка. Для этих людей простая крестьянка, которая его даже не видела толком, все равно представляла ТУ семью, представляла врага. Но никакой агрессии в тюрьме не допускалось. Кормили иностранных граждан лучше, чем наших, – им, например, кроме 450 граммов черного хлеба, иногда давали по 250 граммов белого, которого те же надзиратели сами не видели. По свидетельству работников, заключенных называли на «вы» – «пожалуйста, пройдите», «пожалуйста, примите». Был случай, когда надзиратель обратился к заключенному на «ты», за что получил строгий выговор и предупреждение.

Просто если чего-то можно было не допустить, этого не допускали. Например, Мария просила очки, чтобы читать книги, – обратилась к начальнику тюрьмы. Тот написал резолюцию: выдать очки после отбоя. После отбоя свет приглушали и читать было невозможно. Была отклонена и просьба о валенках. Заключенные носили ботинки и тапочки, а у Марии в личных вещах, привезенных из штрафбата, были валенки, и она имела право их попросить. Ей отказали.

Мария вовсе не была неграмотной крестьянкой, как говорят. В Вальдфиртеле все дети, независимо от благосостояния, учились в школе. Первое время в тюрьме она много читала – в тюремной библиотеке были книги на немецком, быстро стала говорить на ломаном русском. Надзиратели вспоминали, что из-за больных ног женщина с трудом ходила – на прогулку Марию водили под руки либо не водили совсем. Из-за сырости и холода развилась болезнь легких, она быстро теряла зрение.

О чем думала эта женщина, лежа на кровати в полутемной камере, мы никогда не узнаем. Скорее всего – о детях. Вряд ли о родстве, в котором не было ни ее заслуги, ни вины. Ни сестры Гитлера Паула и Ангела, ни его брат Алоиз, ни  племянники (за исключением Лео Раубаля, попавшего в плен в Сталинграде) не были арестованы. Все умерли своей смертью в кругу семьи.

– Родня Гитлера, оказавшаяся на Западе, особым преследованиям не подвергалась, хотя моральное давление было, – говорит историк Константин Залесский. –  Паула, например, в конце войны находилась в Мюнхене, который заняли американцы. В той части Германии и Австрии, где были советские оккупационные власти, арестовывали всех, кто имел какое-то отношение к Гитлеру. Забирать жен, детей, братьев, сестер – это практика тоталитарных режимов. Так было и в нацистской Германии. И это, конечно, преступление против человечности.

Для 51-летней Марии 25 лет были смертным приговором. Но у нее все же был шанс вернуться домой – довольно скоро, в 1955 году, когда по соглашению Аденауэра были репатриированы из СССР 14 тысяч немецких военнопленных. В числе возвращенцев были Иоганн Шмидт-младший и Лео Раубаль.

Но полгода штрафбата сделали свое дело: 6 августа 1953 года Мария умерла. По официальной версии – от болезни сердца, однако вскрытие не делали и настоящая причина смерти неизвестна. Как и место, где она похоронена.

Сын Адольф

Есть снимок семьи Коппенштайнер, сделанный в последних числах мая 1945 года: на нем Мария – миловидная женщина в белом платке, одетый в парадный костюм Игнац, две юные девушки – их дочери 16 и 15 лет, и два мальчика – 11 и 5 лет.

Младший Адольф – единственный из детей Марии, судьба которого известна. Трое старших затерялись, не оставив никаких следов и, вероятно, приложив к этому некоторые усилия: после войны не только самые близкие родственники Гитлера, но и седьмая вода на киселе предпочли уехать или, как минимум, сменить фамилию – по словам историка Залесского, сделать это в те времена было очень просто.

Адольф Коппенштайнер никуда не уезжал – всю жизнь прожил в тех краях, где родился, работал на пилораме, держал скот. И всю жизнь помнил то июньское утро, когда «пришли русские» и когда он в последний раз видел мать и отца.

– Они сказали, что это только для допроса, – признался Адольф, когда в 2005 году, в разгар «охоты» на потомков Гитлера, его разыскали немецкие документалисты. – Мы надеялись, что они однажды вернутся. Мои мать и отец за всю жизнь никому не причинили боли. Но они не возвращались. Ни одной вести, ни одного письма…

Что случилось с Марией Коппенштайнер, ее сын узнал лишь в конце 90-х, когда получил из рук дипломатов ее личное дело – процесс реабилитации Военная прокуратура начала по обращению посольства Австрии. Ему уже 72 года, он болен, много лет живет затворником и до сих пор панически боится русских.

У Адольфа Коппенштайнера есть сын и внуки, которые живут там же, в Вальдфиртеле. 46-летний Герхард выращивает скот недалеко от городка Хоэнайх, где всего чуть больше полутора тысяч жителей. О том, что у Коппенштайнеров есть общие корни с Гитлером, их земляки всегда знали, однако болтать в тех краях не принято – тем более о том, что столько лет хотели забыть.