"Балабанов предупреждает Путина-2"

"Балабанов предупреждает Путина-2"

В стране и миреКультура
"Груз 200" - последний фильм Алексея Балабанова - всколыхнул общество так, как это давно уже не удавалось отечественному кино. Мнения разделились полярно, равнодушных нет.
Кто-то называет фильм "провокацией", кто-то объявил художественное и публицистическое высказывание Балабанова "гражданским подвигом". Мы решили обсудить нашумевшую картину за "круглым столом". В разговоре участвовали продюсер фильма, руководитель компании "СТВ" Сергей Сельянов, главный редактор журнала "Искусство кино" Даниил Дондурей, профессор политологии Высшей школы экономики Игорь Кокарев, а также главный редактор "Известий" Владимир Мамонтов, редактор отдела культуры Елена Ямпольская и обозреватели нашей газеты Вита Рамм и Михаил Марголис. Этой беседой мы открываем "Арт-клуб" газеты "Известия" и надеемся, что встречи с создателями самых заметных фильмов, книг, театральных проектов и, разумеется, телепремьер станут традицией.

Рамм (1): Довольны ли вы прокатной судьбой картины и оправдала ли себя стратегия рекламной кампании?

Сельянов (2): Фильм собрал 450 тысяч долларов. Для тех, кто разбирается в современном отечественном кинорынке, показатели очень хорошие. Цифры, не поражающие воображения, как мы привыкли по кассовым сборам отдельных российских картин, но, повторюсь, очень хорошие. Прокатная история "Груза 200" еще не окончена, фильм еще работает по стране 57—59 копиями. Рекламная кампания была не напрасной, потому что картина и целевая аудитория, для которой она и была рассчитана, нашли друг друга.

Рамм: А где фильм больше попал в аудиторию — в Москве, в городах-миллионниках или вообще в городах провинциальной России?

Сельянов: Этот анализ еще впереди. Мы будем его делать по завершении проката. Но уже сейчас понятно, что Москва дает 50 процентов сборов, что само по себе является уродством. Случаются, конечно, исключения, когда вся Россия приносит в кассу до 70 процентов, а Москва — 30, но в среднем по-прежнему половина мощностей кинорынка сосредоточена именно здесь. При том что в Москве проживает меньше 10 процентов всего российского населения.

Рамм: Когда вы первый раз представили "Груз 200" на кинорынке, то директора кинотеатров испугались и отказывались включать его в свою репертуарную афишу.

Сельянов: Да, на директоров кинотеатров картина произвела шокирующее впечатление. Да и на многих зрителей тоже.


Когда начался прокат, директора постепенно освоились, зато вступили на поле боя кассиры. В нашей кинокомпании собрано уже много историй о том, как, какими словами и с использованием каких аргументов кассиры отговаривали зрителей покупать билеты на "Груз-200".

Марголис (3): Я сам попал в подобную ситуацию, когда я покупал билеты для себя и жены. Кассирша заметила, что жена беременна, и попыталась остановить наш культпоход словами: "А вы знаете, что это за кино?! Вам я не советую на него ходить!". И когда мы все-таки настояли, она, выглянув из окошка, провожала нас взглядом. Но на сеансе ничего с нами не случилось. И особо шокирующих вещей мы в фильме не заметили.

Мамонтов (4): На афишах указано особое ограничение возрастаx — "с 21 года". Подобного в России еще не было.

Рамм: В сообществе "Живого Журнала" я прочитала остроумный комментарий по поводу этого ограничения. Мол, с 18 лет уже можно и за Родину погибать, и жениться, а как кино посмотреть, так надо ждать, пока 21 год стукнет? Вообще данную оговорку можно воспринимать как дополнительный рекламный манок.

Сельянов: Да, по закону в России нет такого ограничения — "с 21 года". Мы лишь хотели подчеркнуть, что смотреть пойдут те, кто уже что-то узнал о картине, подготовился к ней. Мы изначально понимали, что "Груз 200" не сможет бороться за кассу в десятки миллионов долларов. Коммерческая составляющая проката фильма была для меня, как продюсера, на третьем месте. Лично я считаю "Груз 200" значительной картиной, и словами "с 21 года" мы хотели отгородиться от случайных зрителей.

Рамм: В этом есть большая доля высокомерия. А ведь кино — демократичный вид искусства.

Сельянов: В России оно совсем не демократичное. Билет в кино стоит дорого.

Мамонтов: Насчет "случайных зрителей". Ограничение по возрасту можно воспринимать и как удачный знак светофора по двум направлениям: "обратите внимание" и "будьте осторожны".

Кокарев (5): Вашему зрителю сегодня 30—40 лет. Они прошли через такие кошмары — Афган, Чечня, — что фильм не может их шокировать. "Груз 200" Алексея Балабанова — опыт всей страны, как и "Нога" Никиты Тягунова. Подобные фильмы необходимы именно потому, что они как-то прикасаются к действительности, хоть как-то прорываются через гламур, через пошлость, которыми нас отравили. Меня в "Грузе 200" не устраивает только одно — милиционер-маньяк. Фильм ведь — про репрессивную систему как про норму жизни. Он говорит об институте насилия, которым владеет государство.

Я воспринимал это как картину о прошлом только в первых кадрах, а потом забыл, что смотрю фильм про 1984 год. Ведь в силовых структурах то же самое происходит и сегодня. Я говорил с режиссером, и Балабанов этого не отрицал.

Марголис: Я готов поспорить. На мой взгляд, "Груз 200" по лобовому воздействию на зрителя возвращает нас к кино перестроечных времен. На просмотре вспомнились "Авария, дочь мента", "Убийство на Ждановской" и т.п. Кажется, что и сам фильм был снят именно в те годы, но почему-то продюсер и режиссер решили выпустить его только сейчас. То, что вы в рекламной кампании акцентировали сцены насилия — мол, фильм не для слабонервных, — лишь подчеркивает слабые стороны картины. И лишь на фоне тихой глади нового российского киногламура или нового российского экшна "Груз 200" смотрится как взрыватель общественной благости.

Сельянов: Ради чего мы собрались, если "Груз 200" сравнивается с "Аварией..."?! Мне кажется, это неприлично. Образ фильма совсем другой, и меня удивляет, как можно этого не видеть.

Рамм: Не надо возмущаться, каждый имеет право высказать свое мнение. Что касается сцен насилия, то мне кажется, они очень близки к тому, чем богат сейчас эфир телеканала НТВ. Я не увидела в фильме никаких сложных смыслов. Наоборот, все плакатно упрощено. Герои, предметы, подбор советских песен. Отсутствие нюансов. Баширов в традиционной для себя роли. Серебряков в традиционной для себя роли. Очень популярна трактовка, и она сегодня уже прозвучала, что фильм Балабанова полезен в эпоху насаждаемого позитива. Уже стала популярной фраза у защитников картины, что это последний гвоздь или осиновый кол в гроб Советского Союза. Но я, например, отказываюсь воспринимать труп десантника, погибшего в Афганистане, как образ осинового кола. Любое кино, безусловно, имеет право на существование. Просто на сей раз я форму Алексея Балабанова не приняла.

Сельянов: Все правильно. Эмоциональное воздействие фильма таким и должно быть. Ведь сила Балабанова как режиссера, сила его картины — в том, что она составлена из очень простых элементов. Вита права, когда говорит, что элементы простые. Но подобная простота всегда и была показателем высшего класса в искусстве. В "Грузе 200" действительно все просто. Отсюда и воздействие невероятной силы.

Мамонтов: Воздействует, это точно... Я только думаю, что сегодня общество пытается уложить в своих головах то, что еще вчера было невозможным, — объединение Московской патриархии с Зарубежной православной церковью, Октябрьскую революцию и новое отношение к белому движению. Картина мира, истории усложняется, а тут такой однозначный приговор эпохе. Когда я смотрел фильм, постоянно думал — я ведь жил тогда, я ведь знаю, как было, и, мягко говоря, было не совсем так. Да, а фильм дал мне стимул задуматься и о прошлом, и о сегодняшнем дне. Авторы картины породили во мне сильную эмоцию, но однозначно определить — отрицательная она или положительная — я не могу. Мы уже жили во времена сплошных плюсов, потом эти плюсы вдруг становились минусами, потом снова плюсами. Мне кажется, художник не должен быть подвержен политической сиюминутности. Его миссия — смотреть на мир глубже, видеть то, чего не видит простой глаз. Я, конечно, утрирую, но под гнетом эмоций от "Груза 200" тянет повеситься, настолько автор тебя погрузил в темноту и главное — убедил своим талантом, что мир ужасен, а впереди только кошмар. Потому, испытывая сильные эмоции по поводу "Груза 200", я спрашиваю — а надо ли? Прав ли автор, столь открыто провоцирующий общество?

Сельянов: В России снимается до ста фильмов в год. Cреди них можно найти тот, который будет соответствовать вашим воспоминаниям о советской юности. Вы можете вычеркнуть "Груз 200" из собственного сознания. Но не сразу, потому что талантливое произведение быстро не забывается. А если вы не хотите закрывать глаза на прошлое, то "Груз 200" в вашем восприятии займет свою, пусть небольшую, нишу. О фильме можно и нужно спорить, но он есть и будет жить долгой жизнью.

Кокарев: Страна ведь долгие годы была поделена на две части. Те, кто столкнулся с репрессивной системой и приобрел — если выжил — незабываемый опыт, и те, кому повезло прожить вдали от институтов насилия. Но парадокс ведь в том, что у нас по-прежнему никто не защищен от внезапных встреч с милиционером, например, в метро. И в этом, спрямленном, бытовом, контексте актуальность "Груза 200" просто удручает. Алексей Балабанов, увы, тысячу раз прав, когда художественным языком нам показывает, что, попав в руки представителей государства, человек перестает быть человеком и становится предметом.

Сельянов: Мы, конечно, меньше всего думали о полезности фильма обществу. Но талант художника и в таком аспекте проявляется. Зритель смотрит фильм и считывает многие смыслы. Даже в столь утилитарном аспекте "Груз 200" смотрится весьма отрезвляющим явлением, особенно если вспомнить, что сегодня показывают главные телеканалы страны. В отсутствие новых креативных идей используются старые сценарии. Вновь прием в пионеры на Красной площади, вновь возрождается при партиях нечто, похожее на комсомол, я уж не говорю о возврате гимна.

Мамонтов: Поиски формы задержались, и в ожидании новых открытий общество предпочитает римейки. Там все ясно, понятно, испытано жизнью. Однако застыла не только форма. Не меняются взаимоотношения человека и государства.

Ямпольская (6): Я шла смотреть "Груз 200", честно скажу, с предубеждением. И ждала от себя тех эмоций о которых говорил Владимир Константинович. Потому что 1984 год — это время моего детства, вполне радостного, вполне безоблачного. Мне было 13 лет. На экранах советских кинотеатров — я специально к нашей встрече проверила — шли тогда "Жестокий романс" Рязанова и "Любовь и голуби" Меньшова. Этим 1984-й отличается от 2007-го, ознаменовавшегося "Грузом 200". В общем, я села смотреть это кино, уверенная, что мне не понравится. И теперь могу сказать, что фильм меня просто потряс. Я давно не испытывала столь глубокого эмоционального впечатления. Были моменты, когда я нервно хихикала, потому что казалось, что режиссер теряет заявленный жанр и уходит в "Жмурки", в полный абсурд. Я имею в виду эпизоды насилия, о которых столь много говорят. Но были моменты, когда я сидела вся в слезах. И не потому, что мне жалко было этих героев, их сложно воспринимать как реальных людей. Я плакала, потому что ясно понимала, что в стране ничего не меняется. Разве пить стали меньше, или милиция больше не является инструментом грубого насилия, или гробов из армии меньше приходит? Ощущение безысходности, бессилия, отчаяния — вот что осталось во мне после "Груза 200".

Ямпольская: Я задумалась, почему фильм называется "Груз 200", хотя гибель десантника не является главной сюжетной линией. Правда, по силе воздействия сцена в аэропорту — самая кошмарная. Потому что самая спокойная. Все происходит просто, буднично, делово. Убили, погрузили, отправили. Мне кажется, "Груз 200" — это образ страны 1984 года. Разлагающийся труп. Но различие между 1984-м и сегодняшним днем на самом деле невелико. Раньше мы сидели взаперти, в душегубке и медленно задыхались, а сейчас — уже несколько лет — на семи ветрах, без стен, без крыши, без защиты — медленно коченеем. Процессы разные, а результат все тот же.

Мамонтов: Многие люди — и может быть, поэтому кассовые сборы картины не так велики — ничего этого не чувствуют.

Люди сегодня пользуются свалившимися возможностями — скопить на авто, съездить в Турцию. Не думая о том, что у нас "сгущается атмосфера", как выразился в нашей газете Александр Архангельский. Или, как говорил в своем интервью Кирилл Серебренников, что ему уже, как художнику, не хватает воздуха. Правда, потом он делает оговорку просто по Фрейду: "Вообще я слышал, что ВВП растет".

Кокарев: А наши культурные деятели все проблемы общества прикрывают гламуром. И что делать?

Мамонтов: Может, снимать фильмы, на афишах которых будет написано: "Для тех, кому за 40..."?

Дондурей (7): Я за всю свою жизнь написал только две кинорецензии. Так уж совпало, что обе — на фильмы Балабанова "Брат" и "Брат-2". Моя статья в "Известиях" тогда называлась "Балабанов предупреждает Путина"...

Мамонтов: А сегодняшний наш "круглый стол" может называться "Балабанов предупреждает Путина-2"...

Дондурей: Рассматривать "Груз 200" как бизнес-проект мы не можем. Да и Сельянов сказал, что для него, как для продюсера, кассовые сборы стояли по задачам на третьем месте. Если говорить о восприятии картины отдельным человеком или некими сообществами, история получается не менее сложная, нежели финансовый расклад. В современной культуре, когда главенствует постмодернизм, все существует не само по себе, а в системе разного восприятия, в системе разных интерпретаций. И на этих толковищах происходит очень интересная жизнь, наполненная стереотипами — групповыми, цеховыми, поколенческими. Бытование произведения стало сложнее, поскольку накладывается на одну яркую цифру. 97 процентов населения страны не обладают навыками считывания художественных смыслов. 97 процентов! Они рассматривают фильмы и телесериалы как реплики реальности.

Сразу скажу, что считаю "Груз 200" лучшим фильмом Балабанова. Мне кажется, что вся творческая жизнь режиссера была подготовкой к этой картине. И когда он снимал "братьев", и когда по тупиковым путям изучал жанры в "Жмурках" и в "Мне не больно". Балабанов — невероятный исследователь русской ментальности. Сколько людей озабочены поисками глубоких смыслов? Вот фильм "Жара" собирает свои 16 миллионов долларов, потому что точно соответствует ожиданиям тех, кто пришел в кинотеатр. Фильм адекватен своей аудитории. Она желает получить погремушку и получает ее. Когда я говорю, что ситуация с "Грузом 200" сложнее, я имею в виду, что мы живем в пространстве умножения неопределенностей.

Смотрите, общество у нас до сих пор не может консолидироваться ни на чем, кроме ненависти к большой собственности.

Никто не понимает, например, как относиться к советской власти. Все обожают президента, а он говорит, что распад СССР был величайшей геополитической катастрофой. Или — как относиться к сегодняшнему моменту. За последние семь лет нацию успешно научили ненавидеть начало 90-х. С одной стороны, мы в этом году купим машин в частную собственность на 42 миллиарда долларов, а с другой — мы ненавидим все то, благодаря чему эти деньги получили и тратим. Самый сильный образ фильма — пьяная мать у телевизора — как ни печально, и есть образ нашей любимой Родины.

Мамонтов: А как эта пьяная Родина Гагарина родила?

Сельянов: Я как-то давно разговаривал с одним финном. И он мне сказал: полет Гагарина был последней великой точкой развития русской культуры и науки. Вот у нас все еще будет, потому что мы, финны, вкладываемся в решение гуманитарных задач в обществе. К середине 90-х мы будем доминировать на европейском рынке микроэлектроники. Так и получается, что страна с 5-миллионным населением создает "Нокию". Наша Родина родила Гагарина, до этого она родила Королева, еще раньше — Циолковского, но новых вершин у нас нет. Надо вкладывать деньги в гуманитарную сферу, в культуру прежде всего.

Дондурей: Новый российский кинематограф за последние 15 лет так и не задал обществу важнейших вопросов. Он попытался стать цивилизованным — пришли в киноотрасль продюсеры, режиссеры стали учиться играть в жанровое кино, пока получается слабо. Есть категория милых картин, которые всех устраивают, получают все призы. Так вот, "Груз 200" — не милый фильм. Он ставит вопросы, которых одинаково избегают и власть, и граждане страны. Вопросы о том, как устроена жизнь в границах того социума, в котором мы существуем. Изменилось ли что-нибудь в Системе? Если и изменилось, то что именно? Если нет — почему? В "Грузе" нет никакого реализма. Это притча. Хотя сам Балабанов, я уверен, не старался снять притчу. Мы получили самое радикальное киновысказывание — после "Астенического синдрома" Киры Муратовой.
Подписывайтесь на наш Telegram, чтобы быть в курсе самых важных новостей. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке и нажать кнопку JOIN.

всего: 1822 / сегодня: 1

Комментарии /0

После 22:00 комментарии принимаются только от зарегистрированных пользователей ИРП "Хутор".

Авторизация через Хутор:



В стране и мире